Шизофрения с детским лицом (нашла в Одноклассниках)

Тема детей с шизофренией всегда была и будет тревожна и волнительна. Тема детей, которых отбрасывает общество неудобна, некрасива и зачастую даже нам самим-их матерям, трудно решиться говорить об этом.

Я решилась! И надеюсь, что мой рассказ будет оптимистичен, хотя, кажется, ни о каком оптимизме в моей жизни речи не идёт.

Что побудило меня рассказать о своей боли: в силу того, что я работаю в магазине, у меня появилась возможность поставить коробочку для сбора средств на лечение сына. И реакция людей на диагноз f.20 была слишком неоднозначной. Примерные реплики членов нашего общества:

- Давно пора согнать их в отдельный город.

- Вот! Мамаши пьют, курят, а мы им потом помогай!

- Да как не стыдно! Детки от боли загибаются, а они тут за идиотов просят!

Обидно? Нет, невозможно, пожалуй, описать то, что я испытывала, слушая эти высказывания. Наверное, каждая из нас, и не один раз благодарила Бога,что наши дети не страдают от физической боли.

Но кто и когда решил, что боль душевная легче? Что, когда вслед несётся жесткое, хлесткое:

-Дебил

-Придурок

-Идиот

-Урод

и все это сопровождается смехом и демонстративным тыканьем пальцев здоровых "воспитанных" детей, Вы считаете это не больно? Это можно пережить ребёнку? Это можно объяснить ему, глядя в полные слез глаза?

Именно для этих детей и их родителей я хочу рассказать историю от первого лица матери, бесконечно любящей своего особого ребёнка.

**********************

Я родила сына в 31 год. Он родился недоношенным, не сразу закричал и слушая, как его нещадно шлепает медсестра, мне невыносимо хотелось встать и шлепнуть её также по довольно внушительному заду. Но сил не было - роды были долгими, изматывающими и тревожными. Как будто поняв мой порыв, сын закричал громко и резко и медсестра наконец-то положила его на стол. Потом всю неделю, проведенную в роддоме, я косилась на эту медсестру не добрым взглядом - за что теперь искренне прошу прощения.

Итак, нас выписали, как всех, на седьмой день, сын рос нормально, развивался. Единственное, что он был очень беспокойным и даже, можно сказать неугомонным, часто болел. Я не буду описывать четыре года его взросления - я работала, сын был в основном у бабушек и нянь. Он так же часто болел и в садик я его отдать не решилась.

Первый звоночек был именно от нашей няни - Васеньке (так зовут моего младшего сына) как раз только исполнилось четыре года. Няня пожаловалась, что Вася совсем не ориентируется в пространстве - а именно, она говорит: "Кинь мяч вперёд", а он кидает вверх. Я тогда подумала,какая ерунда, мы сегодня же выучим все ориентиры.Замечу,что у меня уже было два сына 17 и 13 лет и опыт в воспитании детей имелся. Но освободившись от домашних забот и объяснив сыну достаточно доходчиво для его возраста - где зад, где перед, я столкнулась с абсолютным непониманием. И с того самого дня проблемы стали расти как снежный ком.

Конечно, первым делом я поговорила с мужем, периодически отрывая его от телевизора. Довольно быстро поняла, что никакого понимания этой стороны мне не светит и решения придётся принимать самой. Через полгода мы с мужем разошлись и он ни разу не заставил пожалеть о принятом мной решении. И тогда мы пошли к врачам. На тот момент я уже чётко понимала наши проблемы:

- никак не мог адаптироваться в социуме

- громко говорил и смеялся

- был очень навязчивых и дома,и на улице,требуя к себе постоянного внимания

- очень доверчив

- обидчив и с трудом одолевал любые знания

- абсолютное нежелание чему либо учиться

Конечно же нас направили к психиатру. На тот момент у нас был чудесный доктор. Она про писала нам таблетки при гиперактивности и посоветовала психолога. Мы наблюдались у неё около года и она говорила, что мы подрастем и выправимся. Но случилась беда - врач наш умерла и потекла череда приезжающих на время специалистов. В 6 лет Васенька первый раз отправился в детский сад. Ходить туда он не хотел, дети его обижали и через месяца три мы ушли оттуда. В мае нам исполнилось семь лет и мы прошли своё первое ТМПК. Результат меня убил - шизофрения. Я была настолько подавлена этим, жить не хотелось. Шизофрения для меня, той, казалась окончательным приговором моему малышу. Депрессия длилась достаточно долго, мы пошли в школу в подготовительный класс на индивидуальные занятия. На первое сентября я пригласила отца, хотела посоветоваться, но поговорить не решилась, а он сам, как всегда, ничем не интересовался.

Из нужного состояния обреченности меня вывел очередной приём врача. Мне так резко и утвердительно было заявлено, что мой сын инвалид и нам нужно лечь в стационар для оформления этой самой инвалидности (об этике наших врачей мы ещё поговорим), что все во мне вдруг воспротивились этому. С каким то первобытным чувством, дикого на мой взгляд, неповиновения, я принялась за все методы диагностики. Мы посетили всех областных психологов, невролога, полностью прошли обследование, выходили на онлайн консультации и получили аж три диагноза:

ЗПРР

СДВГ

АУТИЗМ

И ни один не поставил нам шизофрению.

Надежды переполняли меня и когда Васе исполнилось 10 лет,я решилась на стационар в полной уверенности,что кладу его для снятия диагноза.

Немного отступлю и расскажу о финансовой стороне нашей жизни. Конечно же я ушла с хорошо оплачиваемой работы, осталось только продавцом в магазине (до этого работала на двух). Спасибо моей начальнице - она всегда относилась с вниманием к нашим проблемам. Как то сами по себе отсеялись "друзья" и знакомые. Осталась пара самых верных, они и сейчас со мной. Денег не хватало катастрофически. Репетиторы, логопеды, психологи - все было платным. И мы с детьми приняли решение: продать нашу 4-ех комнатную квартиру .Купили трешку ,остаток от продажи потратили на Васю. Потом у нас появился приезжий новосибирский врач и опять - 180000. Где взять?

В результате всех наших мытарств: сейчас мы живём в 2-ух комнатной квартире вчетвером,НО:

- Вася учится на "4" и "5"

- у него появились друзья

- он самостоятельно может сходить в школу и магазин

- он научился кататься на велосипеде и коньках

- он иногда даже рассуждает и выстраивает довольно интересные логические цепочки

- он прекрасно владеет английским языком

- я договорилась и мы изучаем обычную программу, а не седьмого вида, как прописано в ТМПК.

Так вот, я решилась на стационар. Меня с ним не положили, тем более что сын не выказывал признаков беспокойства, и сказали приехать через два дня. А через два дня я приехала и совершенно не узнала свою кровинку. С громким плачем и со словами: "Где ты была? Зачем меня оставила?" - сын бросился ко мне, вцепился и не отпускал до тех пор, пока мы не покинули стен больницы. Я до сих пор, когда он вспоминает те два дня, прошу у него прощения и плачу.

Конечно, я тут же забрала его домой, пообещав вернуться завтра для беседы с врачом. По дороге домой (около часа на автобусе) Васюшка постоянно плакал и все жался ко мне, как маленький щеночек. Он ничего не хотел кушать, его не интересовали ни мультики, ни игры - он просто ходил за мной, как привязанный и глаза постоянно были на мокром месте.

На следующий день я отправилась к врачу.

Скажу честно, да простит меня врач, мне хотелось набить ей морду. Я клокотала, как вулкан, она же напротив - встретила меня приветливо и спокойно. Наш диалог выглядел примерно так:

-По какому праву вы напичкали чем то моего сына?

-Успокойтесь, милочка, ничего противоправного я не сделала.

И сует мне в нос подписанную мной же бумажку. Оказывается, это я - дура дурой, отказавшись подписать бумагу о приёме ребёнком психотропных веществ, тут же подписала бумажку о согласии на методы их диагностики.

Вот так состоялось наше знакомство с нейролептиками: ему давали финибут, циклодол и рисполепт.

Врач меня разочаровала, оказавшись волчицей в овечьей шкуре. Нам не сделали ни ЭЭГ, ни МРТ, но почему то за два, проведенных в больнице дня, мой сын "подхватил" не только шизофрению, но и начальную стадию Паркинсона и лёгкую степень УО.

Сказать ,что я была в шоке - не сказать ничего. Но не отступила ,решив довести этот бред до конца. Каждый день, кроме выходных, мы приезжали - получали порцию нейролептиков которые тут же выкидывали в пригородные кусты и уезжали домой. Я все ждала когда же начнётся диагностика и дождалась.Нам назначили тестирование.

С замиранием сердца я стояла под дверью и слушала своего мальчика. Голос докторши был сухим и безэмоциональным и, почему то, я запомнила совсем неподъемные для Васи вопросы:

-Почему не тонет нефть?

-Кто написал Евгения Онегина?

-Почему негр чёрный?

Во время тестирования подошёл какой то мужчина, и не спросив, вошёл в кабинет - он пришёл за какой то справкой. Доктора же, попутно задавая вопросы мужику, продолжала тестировать Васю. Но сын уже отвлекся и работать не захотел, с некоторых пор он не доверял людям в белых халатах. С какой то обреченностью я поняла тогда, что и здесь толку не будет.

И не ошиблась.

На руки выписку ребёнка мне не дали, отправили по почте. Последний разговор с доктором прошёл обыденно, я как будто заранее знала все,что она скажет: "Результаты тестов Вашего мальчика неутешительны - у него каша в голове. Под ЗПР вы не подходите, поэтому жду Вас на МСЭ для оформления инвалидности.

В тот день я напилась. Сметая все оставшиеся ещё с Нового Года запасы алкоголя, я пила тяжело - не закусывая и не запивая. Мне нужен был собеседник, я чувствовала такое одиночество, что казалось могла грызть его зубами - на столько оно было осязаемым. Я не хотела жалости, не хотела счастливых и сочувствующих вежливых взглядов - мне нужен был человек, переживший то же, что и я или любивший моего сына так же - до дрожи, до мурашек, до смерти.

Несколько раз я собиралась позвонить бывшему мужу. На пике своего бессилия я поняла, что после меня у сына нет роднее человека, чем он. Но на тот момент у него уже была другая семья и я подумала - пусть хоть кто то из нас будет счастлив. Протрезвев, я проклинала себя за слабость и хвалила что порыв позвонить бывшему так и остался порывом. Причина моего возлияния алкоголем крылась и ещё в одном, не менее ужаснувшем меня факте - это дети, пребывающие там на лечении. Я не могу не рассказать Вам о них.

Светлана Яковлева-Бубякина

Продолжение следует...